Вызывают нас как-то к молодому мужчине, повод — ножевое ранение. Два друга (опять же — ну так себе друзья, раз с ножом бросаются) во время распития алкогольных напитков чего-то не поделили и один бросился на другого с острым ножом. Нож действительно был острый как скальпель — когда мы приехали, нос висел на тонком лоскуте кожи, а все вокруг было залито кровью.

Собственно, большого количества крови товарищ с ножом и испугался, и сразу нас вызвал. Зрелище было было ужасное и завораживающее: сидит человек и двумя ладошками придерживает свой нос, заливая все вокруг кровью. Лицо человека очень хорошо кровоснабжается, поэтому любые травмы лица всегда происходят с обилием крови. И благодаря же этому хорошему кровоснабжению, травмы лица хорошо заживают.

Мы обложили лицо и нос на лоскуте льдом, и повезли пациента в стационар. Молодой человек всю дорогу придерживал лед и нос. В больнице его быстро направили в операционную пришивать нос. Мне повезло встретить его через пару месяцев — хирурги наложили отличный аккуратный шов, который останется шрамом-напоминанием об отрезанном носе в ладошках.

Вызов к очередному четырехлетнему ребенку. Повод к вызову — спит, не можем разбудить. Летом это обычно по причинам травм головы или теплового удара. Бывает и что-то другое. Родители, как это часто бывает, ни в чем не признаются, все в порядке было, но вот лег спать после обеда и теперь не можем разбудить, шесть часов уже. У ребенка брадикардия и низкое давление.

Собираем анамнез, расспрашиваем, что было до этого. Может, гулять перед обедом ходили и ребенок ударился обо что? Может, слишком тепло одели и гуляли на жарком солнце? Нет, не ударялся, не одевали, не гуляли. Хочется сказать, что в чем-то вы недоговариваете, но не до этого, причину надо выяснить, расспрашиваем дальше. А что не гуляли? Так после завтрака ребенок тоже спал. А вчера что делали? И вот тут рассказывают наконец-то.

Рассказывают, что вчера случилось отдыхать на природе у воды и ребенок купался. Видимо, переохладился, и к вечеру появились сопли. Ну что, родители не знают что ли как сопли лечить. В аптеке был куплен злосчастный нафтизин. И ребенку закапали его в нос. После нафтизина ребенок отлично спал ночью, утром мама сочла отличным решением закапать еще нафтизина в нос. Сколько, спрашиваем. Не знают, на глазок, ну чтобы попало, полечило. Везем с отравлением нафтизином, рекомендуя в следующий раз родителям спросить у врача, уж хотя бы по телефону, прежде чем давать что-либо ребенку.

Пришла мне в голову идея рассказать о том, что есть у меня в аптечке и что вообще полезно иметь с собой. На эту тему мне есть много чего сказать, поэтому это будет несколько постов, снабженных тегом #аптечка. Чтобы не досаждать однообразием, постараюсь писать про аптечку раз в неделю. Начну я со своей любимой темы — обработки ран. Хотя я взглянула на подготовленный список и поняла, что у меня там все любимое, и одно нужнее другого, ну да обо всем по порядку. Речь пойдет о бытовых ранах — если кровь идет и не останавливается, или вы отрубили полруки, или навтыкали ржавых гвоздей в ногу, то это повод обратиться в ЛПУ.

Обрабатывайте все раны, даже самые мелкие. Хотя бы старайтесь обрабатывать все раны, особенно, если вы получили их на природе. Сначала промойте рану. Для этого подойдет хлоргексидин или перекись водорода. Если много крови — смойте ее чистой проточной водой, затем используйте хлоргексидин или перекись. Если этого нет, то можно использовать алкоголь — водку или что-то аналогичное по крепости (не оптимальный вариант, но все же). Не лейте в открытую рану йод или зеленку — будет ожог, будет больнее сейчас, будет больший шрам потом (чем без йода и зеленки). Промыли рану? Забинтуйте. Используйте стерильный бинт. Не кладите на рану вату — вам не понравится ее отколупывать потом.

Я люблю наложить на рану какую-нибудь противомикробную мазь — она ускоряет заживление и снимает боль, левомеколь, например (перед тем как забинтовать и пару раз в процессе заживления). Не держите рану все время закрытой — она быстрее заживет на воздухе. Но, конечно, рану нужно закрывать, если вы идете на улицу или в общественный транспорт, не нужно оставлять входные ворота для инфекции открытыми. Если рана глубокая и туда что-то попало — земля, ветка, ржавый гвоздь, — обратитесь в леченое учреждение, возможно, будет полезно сделать противостолбнячную сыворотку (если у вас нет прививки).

Скорую вызывают на констатацию смерти. Обычно в двух случаях: или во внерабочие часы поликлиники, либо с поводом «потерял сознание». Похоронные агенты обычно приезжают еще до нас, обычно их больше одного, похороны — это прибыльный бизнес. Тело, в зависимости от возраста и от наличия документов из лечебных учреждений, будет отправлено на хранение морг, патологоанатомическую экспертизу или судмедэкспертизу. Скорая тело не заберет, приедет специальная машина для перевозки тел. Ее называют труповозкой, но я стараюсь при родственниках этого слова не произносить, им и так нелегко, неизвестно, что врежется в память, поэтому общаюсь максимально тактично.

Реанимационные мероприятия обычно не проводятся (ну, потому что бесполезно, обычно поздно уже), но ЭКГ снимается. На ЭКГ прямая линия — асистолия, да. На справке, которая заполняется нами, должна быть подпись участкового, тоже занятой народ, и мы можем ждать их по полтора-два часа. Родственники, ошарашенные новостями, находятся в шоке, осознание еще не пришло. Они предлагают чаю — пока мы сидим ждем (отказываемся).

Объясняем родственникам, что делать дальше. Что тело увезут и будут хранить бесплатно какое-то время, за это время им нужно будет организовать погребение и, действительно, лучше обратиться за помощью к похоронному агенту, те возьмут часть проблем на себя и скажут где и когда оформлять нужные документы. Хотя на мой личный взгляд, некоторые заботы — это даже хорошо, они помогают немного отвлечься от переживания горя.

Вызов к ребенку трех месяцев с поводом «Отравление». Очень странный повод, чем может отравиться грудной младенец? Но вызовы такого рода бывают несправедливо часто, дети страдают, как всегда, из-за невнимательности взрослых. Мы приехали в семью из бабушки, мамы, папы и несчастного младенца.

Как оказалось, бабушка хотела почистить чайник от накипи и налила туда стакан уксуса. Чайник закипел, а она про него забыла. Один из родителей пошел делать ребенку смесь и не обратил внимания ни на запах, ни на то, что смесь, по идее, должна была свернуться. Родители отметили, что ребенок ел с неохотой, а через пару часов бабушка вспомнила про уксус и семья вызвала нас.

Этот вызов был третьим вызовом такого рода на моей памяти и закончился он хорошо — ребенка госпитализировали, промыли желудок и через несколько дней выписали с выздоровлением. Однако иногда вместо уксуса или лимонной кислоты используют уксусную эссенцию (как при этом можно не заметить запах, я не представляю, но все бывает), и тогда уже последствия более серьезны — от ожогов слизистых до летального исхода.

Люди любят быть хорошими и часто хотят помочь, но получается обычно как получается. Нас часто вызывают на «тут мужчина/женщина упали и у них судороги». Госпитализации подлежат те, у кого эти судороги впервые, ну и беременные разумеется, преэклампсия и эклампсия не шутки. К моменту приезда скорой судороги обычно заканчиваются — даже если мы приедем в течение семи минут, редкий приступ будет длится больше двух минут.

Обычно мы приезжаем к обессиленным после приступа мужчине или женщине, которые объясняют, что да, они де эпилептики, по таким-то причинам не принимали лекарство, о своем состоянии осведомлены, в госпитализации не нуждаются. Но бывают и такие, которым успели «помочь» добрые прохожие, которые считают, что нужно засунуть что-то в рот эпилептику в припадке. Не нужно. Он не проглотит свой язык. Не задохнется. Он вообще прекрасно переживет этот припадок без чьей-либо помощи. Но если хотите и можете помочь, просто поверните его голову немного набок и придержите ее, чтобы он не бился ею об асфальт.

Причины госпитализации обычно следующие: откушенный палец или даже пальцы у того, кто пытался помочь (госпитализируем не эпилептика, тот идет домой); выбитые зубы эпилептика, потому что засунули в рот что-то металлическое; порезы ротовой полости, потому что засунули нож (нож, Карл!); откушенный кончик языка (помощник решил придержать и оказался сильнее того, кому откусили палец), щепки и осколки в ротовой полости от раскушенного того, что было засунуто.

Люди очень артистичны и не очень умны. По каким-то причинам им нужен больничный или находиться в больнице — суд там пропустить, на работу не явиться, мало ли дел у людей. Вызывают нас как-то к молодой женщине, повод — боли в животе, побои. Ей одновременно нужно снять побои и больничный (опять двадцать пять). От вызова полиции отказывается. Предлагаем госпитализацию — там ей это все будет положено. А до этого, нужно осмотреть живот на предмет внутренних кровотечений.

Просим оголить живот, видим синяки. В комнате не очень яркий свет, но синяки видно отчетливо. Параллельно собираем анамнез, проводим перкуссию. Живот ей трогать почти везде больно. Странно, но стенка не напряжена, а вот этот кровоподтек должен быть другим на ощупь. Беру спиртовую салфетку и провожу ей по животу — синяк частично смазывается и остается на салфетке.

Женщина начинает умолять, что как ей позарез надо проучить какого-то «этого козла», как ей надо на него в суд подать, а для этого нужно в больницу, она в театре работает и грим наложила. Грим, кстати, хорошо получился. Но вызов все равно ложный. Справедливости ради, бывают симулянты умные, которые изучат недуг в интернете и изображают его качественно, таких мы иногда даже и госпитализируем. Врачи в больнице потом инструментально выясняют, что с ними все окей.

Частый повод к вызову к разным людям и с разным результатом — упал, потерял сознание, не дышит. Вызов срочный — стараются на такие вызовы отправлять реанимационную бригаду. Иногда едут и линейные. Приезжаем мы на такой срочный вызов однажды, там пропитое лицо неопределенного пола начинает медленно и запинаясь рассказывать про друга Санька, с которым вот только что сидели выпивали и душевно беседовали, только отвернулся, а Санек-то лежит, молчит, выпить не наливает.

Заходим. Нас встречает обилие запахов и один из них говорит о том, что Санька нам реанимировать не придется. В комнате мы находим труп мужчины, который был уже с месяц мертв. Вызываем полицию — дальше их и судмедэкспертов работа, будут выяснять у вызвавшего скорую товарища, когда было то «только что», в которое они с Саньком выпивали.

Что удивительно, вызовы с таким поводом и таким исходом бывают часто, и не всегда это какие-то маргинальные личности вызывают, иногда вполне себе благополучные семьи. Иногда они, правда, требуют оказывать помощь их умершему родственнику, пытаясь нас убедить, что вот с этим человеком они только что разговаривали. Стараемся мягко их убедить, что с трупом недельной давности с опарышами они могли говорить только в случае зомби-апокалипсиса, вызываем полицию и уезжаем до того как они перейдут с первой стадии переживания горя (отрицание) на вторую (гнев).

Вызывают нас как-то к молодому человеку 25 лет, которому случилось выпить и повздорить с друзьями, последние его и побили (так себе друзья, отмечу). Приезжаем, осматриваем, вокруг бегает подружка пациента, рассказывает, как его били вдвоем, ногами, по голове. Требует снять побои. Предлагаем госпитализацию — в лечебном учреждении не только снимут побои, но и окажут помощь. Пациент отказывается. Настаиваем на госпитализации. Не хочет. Уговариваем на госпитализацию. Нет, не поедет, что он-де как баба будет побои снимать да по ментам с заявлением бегать.

Оказываем помощь по видимым повреждениям (рентгена в глазах нет и это, кстати, еще одна причина, почему скорая не снимает побои), объясняем подруге пациента концепцию светлого промежутка: станет неадекватно отвечать на вопросы или потеряет сознание — вызвать нас снова, а через некоторое время приедут еще раз наши коллеги проверить. Уезжаем, передаем диспетчеру актив, поехали на следующий вызов.

Следующий вызов был недалеко и сразу же после него нас вернули на тот же адрес с черепно-мозговой травмой и прочими побоями. Молодой человек собирался гулять с собакой и, пока искал ошейник, потерял сознание — из коридора мы его и повезли в нейрореанимацию на поиски какой-нибудь субдуральной гематомы. А собаки у них и нет — так закончился светлый промежуток.

Шел обычный день, были одни бабушки с гипертонией и кризами. Сколько же вас еще сегодня будет, в сердцах думаю я. И вот вызов к очередной из них, приезжаем, измеряем давление, делаем ЭКГ, снижаем давление, ждем, эффекта лекарственного средства. И тут, из закрытой до этого комнаты, животом вперед выходит молоденькая женщина и робко спрашивает разрешения задать нам вопрос.

У меня, говорит, живот болит. Это нормально? Может мне выпить чего можно, а то совсем тяжко. Вызов перестает быть томным. А где болит? Давно ли болит? А срок-то какой? Когда последние месячные были? А давайте мы вас осмотрим, ложитесь. Сейчас, доктор, мне в туалет надо. Не по-большому ли, интересуюсь я, а мой напарник срывается в машину за нужной укладкой, чтобы принимать ребенка в стерильность одноразовых простыней.

В общем, пока я ее уговаривала, что это не в таулет она хочет, а уже-таки рожает, вернулся мой напарник, застелили мы себе импровизированный родзал, и приступили к принятию домашних родов, закончившихся благополучно рождением мальчика. Мы везли их в стационар, а я вспоминала свою мысль буквально перед этим вызовом, сколько же еще этих гипертонических бабушек будет — пожалуйста, сказала вселенная, ваше желание исполнено, не гипертония, не бабушка, получите, распишитесь.

Пациенты любят быть непредсказуемыми. Дети, пенсионеры и люди с лишним весом — по закону подлости вызов с самым простым повод окжется непонятной фигней. Дают такой повод к вызову, что тебе думается, вот сейчас приеду, обезболю и наконец-то на подстанцию — обедать. Ага, напланировала, размечатлась.

Приезжаем мы как-то к женщине непенсионного еще возраста с лишним весом. Что-то отмечают с супругом и друзьями. Болит правая рука. Меряем давление, пульс, собираем анамнез — с лишним весом наверняка остеохондроз. Что-то не нравится, решаем сделать ЭКГ, а там — трансмуральный инфаркт, элевация ST. Блин же блинский, чуть не обезболили «остеохондроз» и не уехали же. Ничего, оказали помощь, через полчаса уже была в реанимации. Вовремя.

И следом вызов. Мужчина, 59, болит живот. Долгожданный обед откладывается, обсуждаем, в какую палатку за шаурмой мы могли бы успеть заехать. Приезжаем к мужчине, осматриваем, пальпируем, перкуссируем его больной живот, собираем анамнез... ЭКГ сделаем для проформы, как думаем мы. Йошкин кот. Задний инфаркт. Еще один в реанимацию. Вот тебе и больной живот.

Это две категории пациентов. Первая — те, которые игнорировали все звоночки организма, довели себя до тяжелой декомпенсации сердечной недостаточности, что их «плохо» означает, что у организма силы на исходе и даже наша госпитализация вот сейчас не продлит жизнь надолго. Хотя они принимали назначенные 20 лет назад таблетки «от давления» в одной и той же дозировке и считали, что лечатся и все в порядке, пили, ели и курили «как все», а все остальное — возраст. Но нет, патологические процессы можно замедлить, если начинать действовать раньше. А с декомпенсацией — уже довольно поздно.

И есть еще одна категория, «плохо» которых — это похмелье. Иногда с судорогами, с обезвоживанием, с рвотой, выглядит страшно, серьезно, но по факту тремор («судороги», ага) пропадает после бутылочки глюкозы. К таким пациентам вызывают или случайные прохожие, или родственники, которые не сразу признаются или не знают о возлияниях пациента.

Вот, наверное, видя такое перед глазами, когда доктора на скорой «спасают» от страшного недуга одной всего лишь капельницей такого страшно больного пациента и появляется первая категория, да и любые люди, которые считают, что приедет скорая и все исправит. Исправит годы запоев, неправильного питания, запущенные язвы, атеросклероз, аневризмы сердца после перенесенных на ногах инфарктов. Не исправит. Это так не работает. Ваше здоровье — в ваших руках.

Это тоже будет невеселая история. Вызов в тренажерный зал к мужчине 32 лет — упал, потерял сознание. Приезжаем и обнаруживаем пациента в состоянии клинической смерти. В спортзале есть медсестра и она смогла понять, что пульса и дыхания у пациента нет, но сердечно-легочную реанимацию не начала — с одной стороны, ее можно понять — одной делать СЛР очень тяжело, особенно когда пациент в два раза больше, особенно без привычки.

Мы вызвали реанимационную бригаду и начали реанимационные мероприятия. Они не оказались эффективными. Вот так на ровном месте молодой человек, который занимался спортом и был здоров, просто умер. Реанимационная бригада приехала и уехала, а мы остались разбираться со всем на месте. Опрашивали персонал — приходил два-три раза в неделю, занимался силовыми нагрузками. Прибывшая полиция оповестила родственников.

Случилось мне и в этом случае узнать причину смерти — у молодого человека был порок развития: дефект в межпредсердной перегородке. При выполнении упражнений (скорее всего молодой человек взял для себя более сильную нагрузку чем обычно, а может быть к физической прибавилась эмоциональная) могла возникнуть какая-то аритмия и она привела к остановке сердца. Вот так небольшое отверстие в 4 миллиметра и физическая нагрузка привели к трагичной смерти.

Вот досада опен-спейсов. Вызов к мужчине 29 лет, температура 39. Когда мы на месте, температуры уже нет, зато есть высыпания. И он рассказывает о своем месте работы — это открытое офисное пространство, в котором около 70 человек за перегородками. И сейчас заболела практически треть офиса. Что же это за грипп такой, удивляется он.

Вирус, но не грипп. Молодому человеку не повезло схватить ветрянку. Даем рекомендации — прежде всего, вызвать врача из поликлиники, который даст больничный на три недели минимум. И карантин, конечно же. Потому как, что будет, если проигнорировать и перенести на ногах, пациент уже знает: такой диссидент и случился в их офисе, который принес заразу на себе и перезаражал толпу людей (у него видимо заболел ребенок и заразил его самого).

Молодой человек с любопытством выслушал возможные последствия ветрянки у взрослых — больше всего я люблю рассказывать про орхит, чтобы повысить желание соблюдать постельный режим, но ему и так уже нравится идея трехнедельного больничного, он уже готов к визиту врача из поликлиники. Мне тоже почему-то нравится идея трехнедельного больничного, да от ветрянки у меня уже есть иммунитет.

История с печальным концом. Вот такой повод к вызову к мужчине 56 лет (среднего возраста по классификации ВОЗ). Повод к вызову — кровь идет изо рта. Много разных причин может быть. Бывает, после драки от выбитого зуба кровь не останавливается. Бывает легочное кровотечение. Бывает желудочное кровотечение. Прободение язвы. Кровотечение из вен пищевода. Причины у каждого из этих кровотечений могут быть разные.

Но мы едем не искать причину, мы едем экстренно помогать по возможности. В тот раз к моменту нашего приезда мужчина потерял уже очень много крови и был в шоковом состоянии. Тут вообще не до сбора анамнеза, тут в реанимацию надо. Собираемся, грузимся в машину, и вот уже здесь пытаясь собрать анамнез. Со слов жены, ни на что не жаловался. В лечебные учреждения не обращался. Принимал «какие-то» таблетки. Сам мужчина неконтактен.

Привезли мы его живым, однако прожил он недолго и мне случилось узнать результаты вскрытия — у мужчины был рак и метастазы, которые послужили причиной прободения достаточно крупного сосуда, что и привело к несовместимой с жизнью кровопотере. Как оказалось, анамнез, который удалось собрать нам — несильно и расширился в больнице. Мужчина действительно не обращался к врачам, но по причине скудности симптомов или потому, что ему нужно было быть сильным и главой семьи, мы уже не узнаем.

На лекарствах всегда написано, что их следует держать в недоступном для детей месте. Однако часто случаются вызовы к детям, которые проглотили «какие-то таблетки» — взрослые напрочь игнорируют эти надписи, держат домашнюю аптечку просто на столе, в шкафу рядом с крупами и сладостями, в холодильнике вместе с детскими соками. На наше «Как же так?» говорят, ну мы не думали, ребенок же не дурак горькое лекарство есть. Но вот они вы, все вместе едете в токсикологию, кто же среди вас дурак?

Бывают случаи родителей позапущеннее. Вызов к ребенку двух лет, без сознания. Приезжаем, мать рассказывает, что он болеет, такая-то температура, насморк-кашель, вот то и то давала. Ребенок дышит, однако давление низкое. А что-то еще давали? — пытаем мы ее. Нет. Но ребенок спит и не просыпается уже полтора часа мать его добудиться не может.

Осматриваем лекарства, которые стоят тут же, рядом с кроватью ребенка. И среди них — капли в нос, от насморка. Давала? Да, но что ему от них будет, это же просто капли, не от них же он спит и не просыпается. Сколько давали? Да что вы докопались с этими каплями, я их себе капаю и ему — что я их, считаю, что ли? Атропин вводили уже по дороге в машину, давление поднялось, но мать мы так и не убедили, что ребенка до сердечной недостаточности довела она сама.

Я часто пишу про гигиену людей, потому что, как вы можете догадаться, это моя большая паранойя — ненужная провокация иммунитета. Я люблю мыть руки, и, возвращаясь на подстанцию, я первым делом иду мыть руки, перед вызовом же часто не успеваю. В кармане всегда есть спиртовые салфетки, но мыть руки мне нравится больше. Я потакаю своей паранойе коротко подстриженными ногтями и регулярно обновляемыми прививками.

Руки я полюбила мыть с первой лекции по вирусологии и иммунологии. Любовь к мытью рук была на пике при изучении вирусологии и немного поутихла к иммунологии, так у многих случилось (не у всех, конечно). Когда приезжаю на вызов, могу попросить помыть руки, хотя иногда ванная комната не вызывает желание мыть там руки. Поэтому я люблю вызовы в поликлинику — там можно в нормальных условиях нормальным мылом помыть руки и протереть их после нормальным антисептиком.

Чаще всего бывает, что мы едем с вызова на вызов, не заезжая на подстанцию, и помыть руки негде. Забрать пьяного с улицы, реанимационные мероприятия и некогда, ДТП — снова улица. А у кого-то из вызывающих котик милый и ласковый, или собака породы «он не кусается» (возможно, это имя), но тоже факторы, не добавляющие стерильности, особенно, когда надо делать инъекции, особенно детям.

Еще один вызов на больные глаза. Пациентка лет тридцати. Приезжаем — открывает такая специфичная, знаете, с нарощеными ногтями, волосами, грудью и губами. На каблуках. Хотим приступить к осмотру — у пациентки ярко-голубые огромные глаза. Спрашиваем, не линзы ли у вас? Конечно, линзы.

Линзы нужно снять, говорим, вы же нас на боль в глазах вызвали — нам осмотреть надо. Очень удивилась — а что, так не можете? У меня макияж под этот цвет глаз. Настаиваем, что нет, не можем. Идет снимать в ванную — и вот еще в тему гигиены — шума воды я не слышу, руки пациентка не мыла. Одним глазом смотрю, как она своими длинными ногтями с острыми концами будет снимать линзы. Видимо приноровилась, но ногти глазное яблоко трогают.

Сняла, осматриваем, параллельно опрашиваем. Глаз покраснел два дня назад, зрение на одном глазу сильно ухудшилось. У девушки сильное воспаление — нужно госпитализировать, иначе есть угроза потери зрения. Мы уговорили ее не надевать линзы на госпитализацию, но она взяла их с собой в больницу, потому что не смывать же макияж, там осмотрят и снова надену.

Вызов воскресным днем к мужчине сорока лет. Боль в груди. Приезжаем, заходим. Характерный запах квартиры, где прошли выходные с алкоголем. Дама провожает к пациенту, пациент лежит в кровати и страдает не только от боли в груди, но от некоторой алкогольной интоксикации и обезвоживания.

Такие вызовы бывают часто и тот факт, что у человека похмелье, не исключает того, что у него может быть и инфаркт. Измеряем давление, делаем ЭКГ. Нет, не в этот раз. В этот раз на фоне приема алкоголя у мужчины случилась невралгия. Тоже больно, но довольно просто купируется.

Когда боль унялась, мужчина встал и поплелся на кухню курить. Потребовал больничный. Прекомендовали обратиться в поликлинику — сказали, что если бы изначально вызвал врача из поликлиники, ему и бы больничный выписали, а мы не можем, ну нас и бланков нет. Мы поехали на следующий вызов, а пациент все сетовал, как он завтра весь такой больной на работу.

Вызов к ребенку двух лет. Без сознания — «спит, не можем разбудить». Приезжаем быстро, осматриваем, везем в реанимацию. С нами едут оба родителя и по дороге спрашиваем, что случилось, ударялся ли головой, падал ли. Родители утверждают, что не падал, не ударялся, был все время под присмотром. Что же случилось?

Расспрашиваем дальше, что еще было. Рассказывают, что несколькими часами ранее всей семьей ходили в магазин. В какой-то момент папа стал нести ребенка на руках. Шли, папа на чем-то подскользнулся, но не упал — подался вперед, резко выпрямился, но не упал с ребенком на руках. Оба родителя были уверены — ничего страшного не произошло, ни отец, ни ребенок не падали и ни обо что не ударялись.

А ребенку этого оказалось достаточно, чтобы получить сильный ушиб мозга. По возвращению из магазина он уже был, по словам родителей, «сонный и отказался есть, потом уснул и, когда не смогли его разбудить, вызвали скорую». По обстоятельствам родители, конечно, среагировали, более или менее вовремя, но исходы все равно могут быть разными.

Очередной вызов к ребенку. Облился кипятком. Приезжаем и даже у подъезда слышим, как плачет ребенок, несмотря на пятый этаж. Бежим, поднимаемся, звоним. Неспешные шаги. Открывает женщина, закрывшаяся телефоном — она снимает нас на видео. И требует «одеть» бахилы, потому что в доме ребенок, а у нас обувь грязная. Мне хочется поправить ее и сказать «надеть», но меня опережает мой более опытный напарник — он спрашивает у нее, кому она хочет показать это видео с кричащим на заднем плане ребенком, к которому она не пускает помощь?

Одного этого оказалось достаточно, чтобы она опустила телефон и подвинулась. Коллега потом сказал, что хотел добавить про немытые месяц полы и ободранные обои времен Хрущева. Хотя это не самый неадекватный случай, однажды, при схожих обстоятельствах, пришлось-таки вызвать полицию, чтобы нас пустили оказывать помощь. Эх, не там у некоторых этот защитный механизм срабатывает.

Что же про ребенка. У ребенка был ожог руки, груди и живота — опрокинул на себя кастрюлю с кипятком. Мы повезли его и мамашу в реанимацию, а по дороге она перечисляла, что должен привезти ей ее муж в больницу: самое главное — зарядку для телефона. Коллегам в реанимации мы рассказали, как она нас встретила — хотелось предупредить.

Вызов на ДТП. Как оказалось, не нас одних. Крупное ДТП, три автомобиля, пять пострадавших. На месте наши коллеги занимаются сортировкой, сотрудники ГИБДД помогают, все двери открываются, в МЧС нет необходимости. Кого-то из пострадавших трясет, кто-то сидит, уставившись в одну точку, кто-то пытается уйти. Все справляются с ситуацией по-разному.

У одной из машин пробило радиатор и из-под капота валит густой пар — антифриз из радиатора попал на горясий двигатель и испаряется сизым паром, очень зрелищно со стороны, но не опасно. Проезжающие машины останавливаются поглазеть, как «мент с врачом вытаскивают чувака из горящей машины» — не мои слова, услышала, но автор слов наверное и видюшечку на ютубчике разместил, так что погуглите.

В тот раз все выжили, мы забрали своего пострадавшего, подоспевшие коллеги забрали остальных, двое от госпитализации отказались. И через созданную этим ДТП пробку уже пробирались эвакуаторы для машин, а мы со светомузыкой поехали в реанимацию.

Вызов к ребенку двух лет. Разбил банку, порезался. Мама заболталась с пришедшей в гости подружкой, а ребенок исследовал мир, все как всегда. Осматриваем — осколков в ране нет, но порезы глубокие, нужно везти накладывать швы. У мамы трясутся руки, потому что много крови, она пытается собраться, бегает, ищет паспорт.

А подружка ее не ушла, ее вид крови не беспокоит. Ей кажется, что я ничего не делаю, пока я заполняю карту и сопроводок, поэтому она решает меня отвлечь на что-то более важное. А, раз уж вы здесь, посмотрите заодно меня! Смотрите, у меня вот так вены на ногах выступают, а еще ноги отекают, показывает она. За это время успела прибежать бабушка ребенка, две секунды громко попричитав над малышом, да в кого-де ты такой непутевый, садится ко мне вытягивает руку и кричит уже мне, а померьте мне давление.

Я отвлекаюсь от своих бумаг, и в голове у меня крутятся мысли: сказать ей про детскую укладку, манжета тонометра которой не застегнется даже на ее запястье; послать ее и подружку, показывающую отечные ноги, замысловатой матерной конструкцией; или просто встать и уйти, подождать в машине? Но мой пациент с мамой наконец собрались и мы спускаемся, чтобы поехать наложить уже эти швы.

Вызов к женщине. Болит глаз. Приезжаем, осматриваем — ну покраснел, ничего особенного. Опрашиваем. Что ела, что пила, что принимала, где была, кусали ли насекомые. Выслушаем подробную историю про ее жизнь в последние дни, из которой следует, что ничего особенного не ела, не пила, в экзотичных местах не бывала, никто, кроме привычных комаров, не кусал.

Рассказывает, как дело было. Лежали они-де с супругом в постели весь (а постельное белье вы давно меняли — да недавно, пару недель назад), потом привезли пиццу, вот ее мы поели (видимо тут же, в кровати, вот она коробка), но такую раньше уже ела, а потом у меня глаз зачесался сначала, а через полчаса вот это началось.

Уточняю, мыла ли она руки — а что их мыть, я же дома, отвечает. Человек после мужа, постели, денег, пиццы, не счел нужным за весь день помыть руки и удивляется, глаз заболел, когда в него заселили всю эту фауну с рук. Колем антигистаминное, максимально тактично рекомендуем пересмотреть правила личной гигиены и уезжаем.

Очередной вызов к ребенку. Болит ухо, температурит, плачет, чешет это самое ухо. Как долго, спрашиваем. Да третий день, отвечают. В мыслях привычное — и конечно же, вы за эти три дня не смогли дотащить себя до поликлиники, вы вызвали нас в четыре утра. Привычное не произношу.

Осматриваю. В воспаленном ухе ребенка — набухшее семечко, растение, которое готово пустить ростки. Говорю «заботливой» маме про инородное тело уха и что надо госпитализироваться, слышу привычную песню — да зачем, да давайте вы так вытащите, а то у меня планы на завтра, не хочу в больницу. Спрашиваю у мамы, болели ли у нее когда либо уши, точно ли она хочет, чтобы ее ребенок потерял слух и прочими манипуляциями уговариваю на госпитализацию.

Собираемся, едем. По дороге ребенок уснул, и мамаша завела свое — да вот ему уже легче, уже все прошло, ну зачем я на это согласилась. Я старательно передавала ей в голову мысль, что выбор у тебя, дамочка, был до рождения ребенка, а теперь будь добра неси ответственность, но молчала и заполняла себе свои бумаги.